Eins, zwei, drei ... springen!
1 сентября 2010 года.

И была ночь, и было утро. Проснувшись после столь бурной встречи, улыбаешься, обнаружив немца именно там, где и предполагалось. На груди, сладко спящего, крепко держащего в объятиях - не вырвешься, не сбежишь. Даже странно, за окном зыбкая рассветная пора, а кажется, что больше не уснуть. Только перебирать осторожно спутанные волосы тонкими пальчиками, боясь разбудить. Тихо так. Только дыхание и слышно, только стук сердца. Сердец. Тук-тук, совсем рядом, друг о друга. Тук-тук.
Немного колючая щека к коже. Ну да, ну нет там пятого размера или какие еще формы тебе по душе, но то, что ты спишь так сладко - лучшее доказательство. Хорошо рядом, правда? Хотя немного страшно, страшно ждать твоего пробуждения. Что сказать, когда придется смотреть в глаза? Что сказать, что ответить? Да и спросить...нужны ли вопросы? Много слов, много-много, и все неправильные, все пустые, в них нет правды, только ее крохотные осколочки, из которых никак не собрать мозаику. Подушечками пальцев по лбу, по виску, по скуле, снова к волосам. Спи, тебе так нужен отдых. А я пока придумаю, как объяснить...попросить прощения? На рассвете так странно ощущаешь себя, на рассвете все иначе, в мягких красках, и вся жесткость и резкий нрав вдруг улетучиваются. Если бы ты проснулся, то мог бы веревки вить сейчас из Аделин.
Но сон вернулся, и был полдень, было после полудня, была томная улыбка и кошачий прогиб в спине. Потянуться всем телом, не смущаясь наготы. Боги, ну не пятнадцать же лет. Ну да...в два раза больше, и документы уже фальшивые, кто же поверит. И ничего не нужно говорить, да и невозможно разговаривать и отвечать на вопросы, когда отвечаешь на голодные поцелуи. Соскучилась, да, соскучилась безумно. Взрослые люди, пошлые люди. Невозможно оторваться друг от друга. Никаких вопросов, никаких упреков. Несвязный бред, прерываемый стонами и хриплыми выдохами.
И была ночь, и было утро. И все по кругу. И разговоры ни о чем, смешки, алкоголь, "а вот помнишь...", клубы дыма в окно. Как так вышло, что бегала четыре года от тебя, а тут сама пришла в твои лапы? Такое совпадение...так случайно. Судьба, видимо. Хотя девочка не верит в судьбу. Фатума нет, есть только вероятности, и ими можно управлять. Другое дело, что ты не один такой умный и наглый. Но пока бродишь по окрестностям, на серьезные темы не поговорить, могут услышать чужие. А что чужие могут услышать нечто развратное..ну, не детский сад уже, знают, откуда берутся дети. Нет-нет, детей не будет, хоть в этом плане у голландки мозги всегда стояли на месте. А пирсинг уже зажил твоими стараниями.
И была ночь, и было утро. Из одной комнаты в другую, вспомнив наконец, что живешь-то не со Штефаном. Впрочем, куда ж от него денешься, от наглой немецкой морды. И, что самое смешное, никуда и не хочется деваться. Хочется привязать его к себе, покрепче, поближе. Ну или хотя бы к батарее наручниками, напоминая о старых развлечениях. Круглая кроватка удобна, а артефакт позволяет творить что угодно. Никто ничего не услышит. Все в сад. Воспаленные от поцелуев губы, клыками до крови. Так привычно. Так скучала. Так в новинку. Словно это было в другой жизни. Это и была другая жизнь, пожалуй. Жизнь до тебя - жизнь с тобой - жизнь без тебя. А теперь? На грани чего-то неизвестного пока, пугающего. Но желанного, несомненно.
И была ночь. И наступило утро. И девочка спит, сладко-сладко, очень крепко. С тобой тепло.

Отредактировано Adelin Grimmer (2011-03-01 15:17:04)

Говорят, что утро добрым не бывает. О, как они правы. Как может быть добрым это чертово время суток, если накануне слегка перебрал? Или не слегка. Тяжеловато просыпаться после бутылки текилы, залитой сверху несколькими порциями абсента да с приправой из крепкого табака, от которого вязкий вкус на языке, а воздух густой и тяжелый. Или как может быть добрым утро, если всю ночь не мог оторваться от весьма интересного амулета, могущего рвануть в любой момент. Куда же денешься от него.  Да и просто...как утро может быть хорошим, если его не любишь. Это ведь рассвет, это солнце, это резь по глазам. Это мерзкие потоки ультрафиолета, больно жалящие бледную кожу. Некоторые вампиры сгорают заживо. Дампирам, кажется, просто не хватает меланина, но не смертельно. Регенерация избавляет от последствий, только приятного все равно мало. В конце концов, загар идет не всем, да и не всем нравится. Белая-белая...волосы ярким пятном, контрастом, черное кружево к телу, красная кровь. Белое полотно, на котором ты можешь рисовать. Еще достаточно чистого места.
Но все же, утро может быть весьма приятно, если просыпаешься не один. Просыпаешься с кем-то, кто, черт возьми, дорог тебе, хотя признаться в этом страшно. Ему? Ага, как же! Себе. Потому что ему...да никогда. Вот еще. Этого слишком много, это слишком тяжело. Просто близость без слов. Возвращенное сумасшествие, жажда познавать тело снова и снова, присваивать себе, отдавать себя на время, почти растворяясь в нем. Две половинки? Глупости какие, не бывает одной любви на всю жизнь, не бывает судьбы.  Но на время...хотя бы на время просто довериться, пробуя доверие взамен, пробуя его вкусом на губах. Дорвались друг до друга, из постели почти не вылезая. А ведь это школа..но так плевать на них на всех, честно. Провались они все. Не до них.
Даже странно уже - не ощущать тяжести на груди, твоего тепла. О да, к хорошему быстро привыкаешь, особенно если не заново, а вспоминанием. Не открывая глаз - недовольно нахмуриться, без особой надежды пощупать простыни рядом с собой. Никого. И только шум воды. "Вот ты где".
Веки разлепляться отказываются, до ванной на ощупь, вслепую. Хорошо, что не споткнулась ни обо что и разбросанных по полу вещей. Ну да, не дошли вчера до кровати немного. Совсем чуть. Идти можно на звук, толкнуть незапертую дверь, опереть плечом о косяк. Зачем закрываться, от кого? Спать-спать-спать, зачем вот подскочил? Без тебя тревожно, без тебя неуютно. Даже подскакиваешь в несусветную рань.
- Штефан? - протирая кулачками глаза. Кольца не мешают, привыкла уже. - Куда ты делся?

Отредактировано Adelin Grimmer (2011-03-02 21:45:44)

Сонная. Слишком еще в объятиях Морфея, чтобы обращать внимание на поступь, чтобы ощущать колебания воздуха, чтобы...да какая разница-то? Сейчас хочется, чтобы взяли на ручки, чтобы унесли под одеяло, уложили баиньки и улеглись рядом. Не нужно колыбельных, можно просто теплое дыхание в шею, теплое дыхание на груди. И сердце. Тук-тук. Тише. Тук-тук. Ближе. Тук...слышишь?
Так и быть. Пока с тобой, рядом, даже...даже не хочется никуда уходить, и чужой замок становится домом только потому, что ночь проводишь не со случайным любовником. А с кем? Любовник, да, хороший любовник, опытный и...хорошо знакомый, хорошо знакомая непредсказуемость. Разный. Свой. Откуда эти собственнические нотки? Словно бы две рожденных из крови серьги связали крепче золотых полосок по безымянным. Глупости такие...сонные глупости лезут в голову. Но в какие-то моменты, тогда, четыре года назад - ощущать себя почти женой. Странно. Страшно. Смешно. Никогда ни слова ни о чем подобном. И хвала всем богам. Аделин просто разбила бы губы, осмелившиеся произнести это. Нет. Один дом свадьба у нее уже отняла. И одну близость тоже. Удивительно, как умирают эмоции, стоит им обрести формальность и законность.
Поцелуй. Потянуться к нему, привычно вскидывая руки, чтобы обнять за шею. Высоко. Ты высокий. Но. Странно, но плечи обнаруживаются где-то совсем не там, и голос вгрызается в мутное еще сознание. Поперхнувшись воздухом, отшатнуться назад, распахивая разноцветные глаза. От этой женщины пахнет тобой, и она могла бы оказаться твоей сестричкой. Паранойя, ее уровень резко зашкаливает, и вместо пряного чайного оттенка зажигается хищный желтый. Рвануться назад, почти вываливаясь в комнату и хватаясь за медальон. Что здесь произошло? Но сканер не обнаруживает чужой магии, совсем. Истерический смешок. Шаг назад. Вперед - но назад, лицом к лицу. Лицо теперь ниже и ближе. Странно.
- Что за?.. - несколько непечатных, нецензурных, весело-весело, на грани истерии и паники. Кончиками пальцев по скулам, по шее. Это какой-то бред, но ведь она даже не курила травки, чтобы такие глюки.

Совсем близко. Так...непривычно. Пропорции, габариты, ощущения. Если закрыть глаза и не прикасаться, то это ты. Если не прикасаться, а держать ладони в нескольких миллиметрах от твоей кожи. Покрытой теми же татуировками. Любопытно...рост ниже, и мышцы, и все...о боги, и грудь...становится интересно, что же произойдет с рисунком при обратной трансформации. Если она будет. Озадаченное выражение лица, и взгляд все равно снизу вверх.
- Только не говори мне, что это навсегда, - только не говори, не смей. Любят человека, а не его пол. Любят? Простите, оговорочка вышла. Это пока неважно, формулировки в сторону. Не пол, но...это так дико, так неправильно, что ты - женщина. Потому что к сильному мужчине рядом уже привыкла...а это что-то новое. Все путается, мысли разбегаются в разные стороны, звенят долбятся в виски. - Подобного - нет.
Тихо-тихо. Как-то привыкла считать целителем, ведь основное, что показывал - лечение. Темная энергия, преобразование, а мелкие шалости как-то больше списывались на обычную магию. Сколько еще нового придется узнать о тебе? О себе вроде рассказала все. Все ли? Нет, конечно, только части, осколки настоящей видел, да и то частью случайно. Такое раздвоение личности, когда вроде честен и искренен, но настолько вживаешься в свои маски и образы, в свою роль сильной и независимой суки, что уже не имеет значения, насколько это правда. Просто сейчас ночами слишком тепло, и нет сил оттолкнуть, нет возможности и желания презрительно фыркнуть и отвернуться. Не хочется. Даже сейчас. Хочется мягко коснуться губами прокушенной губы.
Ниже, ближе, теснее. Теперь не надо приподниматься на носочки, достаточно просто запрокинуть голову, чтобы нежно слизнуть кровь и прикрыть на миг глаза. Кровь не умеет врать. Еще научиться бы читать ее, научиться понимать так, как это делает отец и подобные ему. Да, работаю над этим, но чего-то не хватает. Или человеческая половина лишняя тут, тормозит и отвлекает. Кажется, ты нервничаешь. Кажется...это вина?
- Ты не похож на Штефана, - улыбка в уголках губ. Правда ведь, не похож. Стефания. Штефани. Что там еще? Фанни. Сокращение немецкое, английское - весело. Ну да, так и есть. Только, как говорится, за такие шутки в зубах бывают промежутки. - Фанни.
Озвучить ехидно, обнимая за талию. Неудобно, черт возьми, привыкла ведь, что она выше. А хотя...так немного удобнее именно из-за уменьшившейся разницы в росте. Легонько куснуть за плечо, уткнуться в него лбом, потихоньку возвращаясь в прежнее сонное состояние. А если закрыть глаза, то совсем неважно. Закрыть глаза и дышать тобой.

Отредактировано Adelin Grimmer (2011-03-04 07:57:13)

Лесбиянка лесбиянке рознь, а уж если би...стоя так близко - не можешь критически разглядывать новое тело, новое, но со старыми метками. Спать-спать-спать. Первое сентября было так давно в последний раз, Аделин школу закончила лет ндцать назад. Рано вставать...кошмар какой. Девушка никогда не выбирала работу, где нужно находиться с утра. Лучше по ночам, лучше от заката до рассвета, получая как можно меньше солнца. Лучше лживый неон.
- Хрена себе - всего лишь, - недовольное ворчание с ноткой восхищения. Даже ущипнула за бедро, поленившись шлепнуть по заднице. Больно-то ему все равно не будет, а шевелиться...шевелиться...ну уж нет. И так уютно. - А где сиськи?
Если уж ты их так любишь, что же не отрастил? Вникать в особенности трансформации живой материи было лень, с артефактами в этом смысле проще. А браться за тела голландка не рисковала, разве что в руках была игла, готовая оставить металлический след. И капли крови...сладкой, но запретной. В конце концов, немного странно, ну совсем немного, если мастер прижмется губами к свежему проколу, бередя рану.
Забавный...может, и нет. Странный, какой-то незнакомый - и такой свой. Но смешного ничего нет. Недовольный рык прорывается из глотки.
- Я просила не называть меня так, - о, эти чертовы уменьшительные имена. Что для голландского варианта, что для немецкого. А Лин бесится, весьма и весьма, и била уже по губам, и накладывала немоту. Интересно, а быстро освобождался ты от нее, видимо, метаморфизмом, а не контрмагией?
Послушно рукой вниз, недоуменно закусив губу, когда на месте не обнаруживается привычного. Накрыть всей ладошкой, сколько получится, пирсинг, тело, немного сжать пальцы и мурлыкнуть под ушком, дразня. И снова стоять на пороге, почти deja vu, решительно ухватить за запястье, утягивая за собой внутрь. К душу, к воде. Лучше холодной, чтобы отрезвила, вот только может и не помочь. Шагнуть в кабинку и прижаться спиной к стене, вопросительно-хитро поглядывая из-под ресниц. Встрепанные волосы наполовину закрывают лицо, превращая дампира в самую натуральную ведьму.
- Утренний душ...Fräulein?

- Ну так я вижу, что нет! - возмущаться можно долго, но...какой смысл искать изъяны во внешности человека, от которого мурашки по коже, и это не от страха или холода? И ведь, если по деталям разбирать, то Штефан скорее бы не понравился, но вот в целом...в целом это что-то сумасшедшее, дикое, яркое. Свое. - Мне не нравится. Точка.
Не ты первым так пробовал называть, не ты последний. Но только после тебя всех других по лицу била с ожесточением, вымещая тоску и злость. На тебя. Потому что привязался, потому что привязалась, потому что слишком близко, и даже имя в твоих устах уже почти перестало раздражать, и вот если бы это почти наступило... Но девочка успела сбежать раньше. Сделать больно обоим, обоих пустить под пресс, который переломал кости. Да, я виновата перед тобой, виновата так, что ты можешь даже не прощать. Знала ведь? Догадывалась. И была уверена, что уход переживет плохо, но все равно. Самой хотелось обгладывать руки до костей, обдирать зубами оголенные нервы и кричать от...одиночества? Да, кажется, да.
Руки за спину, сцепить в замок, продолжая держать голову чуть опущенной. Взгляд кажется хмурым, но ведь ты видишь, что желтизны нет, есть только искорки интереса. Игра. Ну и пусть тело женское, но это же Штеф, это мой Штеф. Мой. Такое странное слово, такое сладкое. Вот сейчас. Личный. И любому, кто только посмеет покуситься - лучше бы просто не рождаться на свет, больная фантазия Аделин способна на многое.
Например - наклониться ниже, продолжая прятать руки, не отрывая взгляда от лица. Накрыть губами сосок, обвести кончиком языка, пробуя на вкус. Иное ощущение, совсем иное, отличное от мужского тела. Опасным прикосновением клыков - и тут же отпустить, не отстраняясь совсем, тепло выдыхая на нежную кожу.
- Какооой кошмааар, - притворный ужас на лице, забавная гримаса. Облизнуться, глубоким вздохом попытаться привести мысли в относительный порядок. Не помогло. - Пока выговоришь, уже и не захочется.
Или захочется. Шаловливо подуть, дразня напрягшуюся плоть потоком прохладного воздуха. А руки за спиной, никто и не прикасается даже, и можно сказать, что совсем хорошо себя ведет девочка. Совсем-совсем. Утро такая странная пора...

Держишь? Держи меня крепче. Чтобы не подгибались колени, чтобы не дрожали от напряжения руки, от желания прикоснуться, обнять, ласкать до умопомрачения. Это помутнение рассудка? Это навязчивая идея? Хроническая болезнь, у нее наступило обострение, и совсем неясно, что с этим делать. Лечить. Лечить поцелуями, захлебываться жарким воздухом, плавиться в руках, как хлипко олово, маслянистыми каплями на пол. Серебром, кольцами, опоясывающими пальцы. Еще немного ближе, чтобы слиться воедино, будто бы на наковальне, под безжалостными ударами молота. А кто кузнец? Каждый сам кузнец своего счастья, но счастье ли это? Сколько радости в наваждении, в безумии. Жарком, влажном, неотвратимом. Держи крепче, чтобы не выскользнуть ужом, водой сквозь пальцы не утечь. Удержи меня, на шелкову постель уложи меня, ты ласкай меня, за водой одну не пускай меня...
Лиха не ведала, глаз от беды не прятала. Бесстыжих глаз, вызовом, жестким взглядом, хищной улыбкою в клыки. Знал ведь, с самого начала знал, что не человек, что такая же. С порога знала, и это обостряет накал. Борьбу. Постоянные перепалки, два хищника в одной клетке. Порвать друг другу глотки - или срастись воедино, стать одним чудовищем. Опасным. Взгляды в спину, откровенные намеки. Разговоры вслух, просто нечего скрывать. Секс так откровенен. Но ты никогда, нет, никогда не целовал у других на виду. Одни слова...а остальное только между нами.  Чужим не нужно видеть, как клыки распарывают губы, как алые капли крови касаются кончика языка. Почему? Почему так? Алкоголь ли? В конце концов, на ногах еще стояли, но вот же...так вышло. Так и должно было быть. Выплеском инстинктов, агрессии, ярости. Основной инстинкт, не правда ли?
Боль...боль-боль-боль. Она так сладка. Никакого удивления. Конечно, ты весьма одарен, весьма, но это так правильно. Под действием спиртного сдерживаться - невозможно, да и трезвыми тоже. Какая разница...боги, ну какая разница. Принять, понять, растворить в себе, присвоить, впитывая капли. Кармин, серебро.
А теперь? Так странно...так заводит. Грудью к груди все равно не получается, ты все равно выше, и держишь руки, а вырываться...незачем. Только прильнуть теснее, порывисто отвечая на поцелуи и начиная новые. Даже без крови. Отстраниться совсем немного, насколько позволяют жадные объятия, чтобы коленом - медленно бедра раздвигать, вклиниваться собой ближе. Еще немного. Если уж нет возможности прикоснуться подрагивающими от напряжения пальцами.

Отредактировано Adelin Grimmer (2011-03-08 14:43:18)

Когда одни только поцелуи, без касаний даже, без ласк, когда одни только поцелуи заводят тебя, заставляют вздрагивать от сладкой дрожи, когда только поцелуи, голодные, торопливые - может, стоит задуматься. Так ли все просто с человеком, который рядом, секс ли, всего лишь банальный секс связывает воедино на короткие мгновения, или же что-то большее. Большее...два года секса? Нет, что-то не то. Маловато этого, пожалуй. Не в цифрах дело, не в сроках. Странное притяжение, заставляющееся вслушиваться в слова, смысл которых размывается в сознании.
Что хочу знать? Что я хочу знать о тебе? Не теперь, не сейчас вопрос, когда мысли в одну сторону, когда высвобожденные пальцы скользят по телу, легко-легко притрагиваясь, исследуя, запоминая. Приспосабливаясь. От ключиц к груди, задерживаясь чуть дольше на напрягшихся сосках. Вода прохладная, но не холодная, она приятно щекочет, хотя на Аделин попадают лишь редкие капли. По ребрам, невесомо, почти щекоткой, по бедрам с нажимом, легонько царапая ногтями. И целуя. Не давая говорить, задавать вопросы, вынуждать что-то лихорадочно соображать. Время выигрывая. Что хочу знать? Какая забавная игра. Интеллектуальное казино с призом в виде ночи любви...ах, простите утра?  Как все сложно...
Разговоры на повышенных тонах стали уже не просто средством выплеснуть раздражение. Нет, почти нормой, привычным общением, без которого как-то пусто. Недавно пришедшего в салон парня-татуировщика увезли на скорой с открытым переломом руки..со смещением, кажется, с трещиной в челюсти для полного комплекта. Наверное, не нужно было так реагировать, но когда тебя прижимают к стене с недвусмысленными намеками...ну, прости, дорогой, навыки рукопашного боя плюс физическая сила дампира равно больничный для обычного человека. Острый запах крови. Еще больше неприязни во взглядах. Даже странно. С людьми-нелюдьми обычно так легко сходиться, только эти не принимали. Ревновали, что ли. К черту их. Это было так давно.
Вернуть себе равновесие, перестав балансировать на одной ноге. Всем телом прильнуть, досадливо искривив рот на миг. Рост...все опять в рост упирается, это так раздражает. Ну что поделать. Что? Настойчивыми пальцами скользнуть по внутренней поверхности бедер, притронуться к пирсингу, потянуть его легонько. Хочешь ведь, правда? Так непривычно ощущать пальцами жаркую влагу, зная, что это ты. Ты, мужчина. Мой мужчина. Не единственный, конечно, но неповторимый. Что хочу знать?
- Du bist eine Jungfrau? - насмешка в хриплом голосе. Внутрь, до самых костяшек пальцев, указательный, средний...все же, плавно, на случай, если ответ внезапно окажется положительным. Риторический вопрос, это ничего не меняет. Впрочем, отрицательный. Подвигать осторожно пальцами, придавить большим украшение, вминая в тело. Что хочу...что? Вопросы...забавно. - Du hast mit einer Frau gewesen? In dieser Form?

Нет, Штеф, нет. Не так. Ну не так же. Так возбуждающе сладко ощущать горячее напряжение вокруг пальцев, прикасаться к влажной поверхности мягкими подушечками, оберегая от контакта с ногтями. Кто же знал. Впрочем, если постараться, то я не пораню тебя нисколько. Целитель, метаморф, да...но зачем? Вперемешку с поцелуями пьяные улыбки и обрывки невнятного шепота. И недовольное шипение, когда руку перехватывают, когда не дают изучить, приспособиться, как-то резко возвращая все к привычным ролям.
- Warum? - досадливо закушенная губа. Хочется. Нравится. Да, мне нравятся твои ласки, ты знаешь, на что отзывается тело, что делать с ним. Но зачем тогда было менять облик? Милый мой немец, раб стереотипов. Ну конечно, конечно. Сильный мужчина, беречь и холить женщину.
Как это раздражало. Всегда. Девочка, привыкшая, что кроме нее у нее никого не будет. Друзья? Был один, да пропал, бросил, предал, не слова ни сказал. Проблемы? Да какое до них дело. Можно было хоть намекнуть, хоть шепнуть, хоть что-то...оно отболело и прошло, совсем чужого человека уже встретила после стольких лет. А помнишь...ну, помню, да, двор, приятели, драки, неумелые затяжки и кашель, ободранные локти и разбитые коленки. Словно это кино, словно со стороны смотришь, и жизнь уж не твоя, а чья-то. Любимые? Что такое любовь? Кровь на чужих простынях и тянущая боль внизу живота - любовь? Кольцо на пальце, полоска белого золота, обжигающего кожу - любовь? Или, может, комната, в которой уже не осталось тебя, в которой живет мальчишка с чужой фамилией, которая у вас с единственным родным...казалось бы..человеком была общей когда-то, а теперь у нее тоже иная - любовь? Куда-то делись плакаты, гитара, диван с расшатанным механизмом. Ну да. Passed the point of no return. Тебя никто не ждет. Или?
Странный...такой чужой и такой свой. Осквернить не получится то, что уже скверна по сути. Опозорить не получится ту, у которой нет совести и чести. Не было. Бастард. Или...какое громкое слово. Случайность. И даже не дитя-Неожиданность, добрый дядя ведьмак не придет и не заберет с собой от кошмара. Что тебе снится...что? От каких снов просыпаешься, задыхаясь. Без крика, нет, перехватывает горло, и нет возможности вдохнуть, издать хоть звук. Никто не услышит. Темнота тянет липкие руки, вгрызаясь в виски, в сердце, в грудь. Никто не увидит.
Мама, ты видишь, сгущаются тени,
Рождаются песни, так схожие с плачем;
Сумрак как кошка скользнет на колени.
Мама, пойми, мы не можем иначе.
Страшно одной. И не одной. И для кого? Отобрать? Нельзя. Не собственность. И никогда не будет ею, просто...так тепло по ночам, и совсем не страшно. Откуда эти страхи, из каких глубин лезут, почему, отчего... Твоя девочка, не правда ли? И не твоя. Бегство спутало карты, ободрало едва зажившие корочки на ранах. пусть будет кровь и боль. Пусть ты будешь сном...таким желанным.
- Warum? - недовольство в голосе, хотя дыхание так прерывисто. Еще, пожалуйста, ты же знаешь...но. Какой эгоизм - хотеть не быть эгоисткой. Пальцы в волосах. Привычное ощущение, да? Оторвать от себя. Установить контакт, зрительный, тактильный. Подло, да. - Omissio.
Замри, утихни, не сопротивляйся. Заклинание слабое, мало в него вложено. Хватит на пару минут, не более. Хватит, чтобы вывернуться из рук, чтобы опуститься на колени за твоей спиной, скользнув по ней грудью, сосками...кожей и металлом. Коленями между твоих, вынуждая раздвинуть еще. Хочешь - стена впереди, можно опереться. Ладонями по плечам, по бокам, по талии. И пути расходятся, вверх и вниз. Приникнуть тесно к тебе, лаская грудь, медленно-настойчиво прокрадываясь пальчиками вниз, пока просто рисуя по лобку абстрактные узоры. Ты ведь сам решил поиграть, к чему теперь бегство? К чему вот это, те же роли, те же позиции. Ты ведь сам сказал, что нет. Это дразнит...это охотничий азарт, инстинкт...жажда.
- Lass mich rein... - тихим шепотом, прикусывая шею почти нежно. Почему почти? Нежно...
Впусти...я не отпущу.

Беззащитный. И можно делать что угодно, но выбираешь самые приятные варианты, не понимая, почему так зажимается, чего боится твой мужчина. Все же..не женщина, нет, ни разу. Пластика, запах...память. Но все же. Знала бы мысли, мелькающие в этой коротко стриженной голове - разбила бы лицо в кровь, нанося удары костяшками. Чтобы не смел больше так думать, не смел опускать себя, унижать...унижаться? Странный такой...что же делать с таким странным. Мысли уносятся дальше, не задержавшись на этом. Не до сложных логических цепочек. Если нет - ну, что поделать, неопытные переживают, но это такая глупость. Ни один навык не заменит эмоций.
Ближе. Еще ниже подушечки пальцев, мягко перетекая по коже. С нажимом языком по плечу, почти царапая, почти задевая клыками. Все равно выше, неудобно...немного. Накрывая грудь чашечкой ладони, зажимая легко сосок между тонких пальцев. Не зачтено, милый мой, что же ты собственным предпочтениям не следуешь. В следующий раз...укол недоумения. Следующий? Еще не закончился этот...еще только начался. Ну же, милый мой, доверься. Успокойся.
- Dwaas, - смешком, бархатом голоса. Оборачиваешься..видишь? О плечо щекой потереться, оставляя свой запах, свою метку. Но ведь они и так на теле. Следы поцелуев, укусов, металл сережки, которой сейчас играют непоседливые пальцы. Кажется, заклинание ослабевает, шевелишься уже, решаешь что-то, просишь.
Несмотря на раздвинутые колени, разница в росте почти не уменьшилась, и к губам приходится тянуться. А потом просто тянуть тебя за волосы, заставляя прогнуться в спине. В губы? О, нет, не так быстро. Блуждая языком по подбородку, короткими поцелуями прикасаясь к виску, прикусывая острыми зубами мочку уха. Сережки...носишь все еще? Замечательно. Собрать губами несколько соленых капель, смазанных, нечетких. Я сделала тебе больно? Или что-то в глаз попало? Все пройдет, все непременно пройдет.
Мягко подушечкой пальца тронуть, отдернуться, снова прикоснуться. Всего на одну фалангу погружения - на миг, на пробу, и вон. Наружу, пригладить, приласкать, царапнуть ногтем по украшению - и вернуть пальцы в тепло, вплотную прижимая к передней стенке. Теснее к тебе, к нежным точкам внутри и вовне. Неторопливо двигая кистью, в считанных миллиметрах от поцелуя задержавшись у твоих губ. Попроси у меня еще. Дай понять, что тебе это нравится.

Как узнать, как прочесть по выгнутой спине то, что за спиной осталось? Дни и дни, многие годы. Даже не знаешь, сколько их, даже не знаешь, чем наполнены. Как узнать, как понять, как спросить. Не все равно, нет, но не простое любопытство и не поиск компромата. Просто знать. Чтобы понимать, чтобы чувствовать. Зачем-то. Всей собою чувствовать, как ощущают сейчас пальцы дрожь тела, как вбирают трепет плоти, возвращая его обратно.
Хищники остро чувствуют запах страха. Вампиры хищные животные, звери в человеческом обличье. Люди не должны приближаться к вампирам. Иначе они будут порабощены этими глазами... Отголоски кровожадной твари внутри, реакция на осколки эмоций. Страшно? Чего ты боишься? Совсем иная трактовка, совсем другие причины придумываются, приходят в голову. Драгоценный мой немец... Ты так боишься потерять контроль над ситуацией? Боишься перестать быть мужчиной? Мужчиной, дарящим наслаждение. Никогда, ни с кем, ни разу. Такого ошеломляющего, такого опасного удовольствия. Люди не могут утолить жажды крови, и даже если кто-то решается позволить впиться острыми зубами в тело, считая это причудой, то горящих глаз испугаются точно. Даже маги, знающие о сути. Они остаются людьми, смертными и хрупкими. Да, мы тоже смертны, но... Кровь вампиров ядовита, а оборотней отвратительна на вкус. Мечешься по замкнутому кругу, и все пути ведут не в Рим, а в твои объятия. Если бы сбежала во второй раз, пришла бы снова? Свела бы судьба? Или просто не выдержало бы сердце, разум бы не выдержал, высвобождая безумие, выдирая его на поверхность увечной души. Боишься...но ты ведь сейчас не мужчина. Оставаясь им до мозга костей, ты сейчас в женском теле. И, зеркаля свои желания, прикасаться, притрагиваться, ласкать кончиками пальцев, никуда не торопясь. Опаздывают на линейку, кажется, но и черт с ней, какое вообще сейчас может быть дело до школы, до всех этих существ. Если в объятиях самое желанное создание на свете.
Боги, да что же происходит...что творится, что, почему?! Такой непохожий и такой знакомый. Совпадения и различия, минус на плюс равно бесконечность. Черные дыры пространства, черные дыры расширенных до предела зрачков. Смазанным поцелуем по приоткрытым губам, влажным движением языка.
- Hände weg, - вкрадчиво, тихо. Все еще контролируя себя, все еще оставаясь в неком подобии адекватности, в чуть отстраненном наблюдении - любовании тобой. Нескладная девка-то вышла из здоровенного немца, но что-то завораживающее...в глазах? Из волос высвободить пальцы, оттолкнуть от себя настырную руку, прижаться вплотную, не позволяя своевольничать. - Ich verbiete.
Почти приказ, за бархатом и шелком - металл, горячий, обжигающий. Жгут тебя пальцы? Гори, но не сгорай... Метнувшиеся к груди ноготки, опасными касаниями, на грани угрозы, на грани пореза. Притронуться к губам - ну же, оближи. И не останавливать ни на миг движений кисти. Не убыстрять. Мучительно медленно и даже нежно - раздразнивая, распаляя, изучая. Любую реакцию, каждый вдох, мельчайшую судорогу тела. Просто так хочется сейчас, хочется именно так. А когда что-то взбредет в голову, сложно сопротивляться. Как будто даже тесно внутри, как будто внове. Это не имеет никакого значения. Ленивым поцелуем под ушко. Потянуться и прихватить губами сережку, тут же отпустить удовлетворенно.
- Glauben Sie mir... - пожалуйста...слышишь, пожалуйста. Еще немного.

Маленькие девочки мечтают о принце. Чтобы приехал он, такой прекрасный и загадочный, сильный и великодушный, увез в свое волшебное королевство. Чтобы заботился, чтобы оберегал, чтобы рядом было легко и тепло. Чтобы сильный мужчина. Не всем свойственны такие мечты. Кто-то только на себя привык надеяться, привык считать, что сказок не бывает, и даже если есть в мире магия, то это еще не значит, что прекрасный паладин на вороном жеребце ворвется в твой сонный город, чтобы спасти тебя от костра. О, нет, воин тратит выручку в кабаках, забываясь и забывая, а ведьма горит-горит-горит... Прошли эти времена. К счастью. На какой день от рождения швырнули бы в жадное пламя девчонку с разноцветными глазами? Которая не верит в мечту...да и мечты-то, наверное, просто нет. Есть только странная жажда понять и присвоить себе. Его вот. Не принца, не героя. Просто дампира. Просто своего мужчину.
Кончиками пальцев, скольжением губ по влажной коже. Тщательно облизанный пальцы - основанием ладони вести по боку, по бедру, чтобы не растерять драгоценной влаги. И задуманного не успеть осуществить, потому что ты подаешься вперед, меняя положение тела в пространстве. Так доверчиво. Оголенная спина, узоры на лопатках. Позвоночник, по которому движется язык. Кисть вывернута не под самым удобным углом, но это сейчас не имеет значения. Не останавливать движения, не прекращать, наслаждаясь откликом тела, зная, что это не зря. Частью себя - в тебе, и это не пальцы. Это вообще не физическое, это просто дыхание на двоих, которое сбивается, которое с хрипом вырывается из легких. Дыхание к коже, бегут ли у тебя мурашки?
Твоя...твоя ли? Ничейная, нездешняя. Чужая какая-то, странная, защищающаяся агрессией от мира. Ты же принял, поверил. Дал надежду...на что? Просто быть осторожной, возвращая благодарностью за ласки, за объятия на рассвете. Чтобы потом убеждать себя, что это все ничего не значит, это просто игра, это просто гормоны, а осень совсем ничем не отличается от весны. Хорошему коту и в октябре март. Хорошей кошке же... Никто не говорит, что хорошая. Просто...да, твоя. Сейчас твоя. И ты - мой. Только мой. В эти минуты, и вода заглушает твои стоны, донося лишь рваные отголоски. Не слушать звуки, слушать тело.
Ты так открыт передо мной. Бесстыдно, откровенно. Поцелуями от позвоночника, соскальзывая вниз, лишая тебя движений пальцами - чтобы заменить их языком. Гибко, мягко. Ты сам открылся, сам подставился под ласку. Здесь очень тесно, и вода течет по плечам. закрыть бы, но невозможно оторваться. Не хочется. Вкус с оттенком соли, не той, что в крови. Пряное ощущение желания. И все же - не убрать руки совсем, просто ласкать напряженный комочек плоти, не стремясь вернуться внутрь, во влажный жар. Самыми кончиками ласкать, чуть быстрее, чем было, меняя ритм, меняя нажим. Пробуя и изучая реакции.
Ты просто мой, я просто не отпущу тебя. Возможно, потом, когда утихнет голод, когда сойдет на нет жажда. Когда снова станет страшно - принадлежать, не являясь собственностью. Владеть, не имея на то прав. Но сейчас это отходит на второй план, на первом - ты, твое возбужденное тело, которому хочется дарить наслаждение.
Просто верь мне.

Сбежал бы ты? Куда бы ты делся, не будь заперт, не будь ограничен прозрачным стенками душевой кабины. И из нее можно улизнуть, если отпустят. Если. Хорошее слово, так много значит, и так много путей обрубает. Твой закрыт, тебе некуда деться. Только сейчас, только немного, побудь в моей власти, в моих руках. Целовать, прикасаться, ласкать - умело, без ложной скромности. Ты ведь знаешь, всегда знал, что никакими моральными нормами, никакими идеалами не отличалась. Секс. Наркотики. Алкоголь. Кровь. Все в одно, это не просто переспать, это не просто словить парочку оргазмов. Дышать тобой, пить тебя, вбирать всем телом стоны, срывающиеся с губ. Каждый звук пробегает по коже мелкой дрожью, заставляя задыхаться. Поверхностные вдохи, еле слышные. Наркотик. Можно ли вылечиться, можно ли избежать? Из любой хватки освободиться, но не из любой захотеть.
Ну же, стони, кричи, выгибайся от каждого прикосновения, быстрее и настойчивее. Так непривычно для тебя, но так естественно. Игра, переставшая быть игрой. Тогда нас связал алкоголь, он же был связующим звеном между двумя мечущимися по углам хищниками. Кажется, будто проникали порой в пьяный бред, в мутное сознание друг друга. Зверь, идущий по следу. Зверь, путающий след. Нет лисьего хвоста, чтобы замести отпечатки когтистых лап на тропинке, но есть животный страх. Не оглядываться. Бежать. И ловить крупицы воздуха, страшась учуять в нем твой запах. Знала ли. Узнавала что-то через знакомых, через не самые легальные пути. Жив. Здоров. Не спился, не смылся. Забыл. Наверное, забыл, можно вздохнуть спокойно и вогнать в вену ломкую иглу, оставляя на локтевом сгибе мрачные кровоподтеки.
Папа, папочка, ну нахрена. Нахрена вытащил с того света, нахрена кровью отпаивал, чтобы пришла в себя. Кого ты там убил, тварь, чтобы своего выродка спасти? Передоза не вышло. Вышло только долгое наблюдание обоев на стене гостиницы и какой-то убийственный артефакт, который родитель увез от греха подальше. Капсула смерти. Отчаяние, заключенное в камень, запертое в металл, огражденное словом. Хорошо еще, что слово стерлось из памяти.
Жадные касания, попытка впитать в себя, присвоить себе всего, всю эту дрожь, прижимая легко ладонь к истерзанной ласками плоти. Тише, тише, успокойся. Ты ведь не один.
- Je bent niet alleen, - еле слышный шепот. Так нужно вслух. Важно. Лучше тебе не слышать, но все же.
Щекой потереться о бедро, улыбаясь уголками губ. И потянуть тебя в объятия, притянуть на грудь, которой и нет почти, но ведь привык, привык уже, устроишься уж. Как глупо и странно - в душе сидеть, прижимать к себе дрожащими руками своего мужчину. Пряча улыбку во встрепанных мокрых волосах. Не одна.

Отредактировано Adelin Grimmer (2011-03-25 17:16:59)

Медленно. Так...тягуче, словно патока, густой кисель, расплавленная карамель. Сладкая, но не приторная, не вяжущая. Так, как нужно. Все случилось, все еще случится ровно так, как нужно. Мир огромен, сотни стран, тысячи городов. Миллиарды людей, нелюдей - миллионы. А ты - один. Единственный. Свой.
Нет, никто не говорит о любви. Никто и никогда. Даже если бы она была, слово было бы запрещено. Как самое страшное ругательство, как самое большое оскорбление. Есть вещи, молчать о которых правильнее и искреннее. Но мягкое тепло и доверие. Почти целиком отдавать себя, не опасаясь ничего. И если ты сделаешь больно, если ты предашь, то это станет концом. Всего. Дышать после предательства того, кому подарил раскрошенную на осколки душу - невозможно, как и заставлять биться сердце. Ты даже не представляешь, насколько это тяжело. Поверить. Просто поверить, не искать подвоха, не искать обмана, не видеть в тебе желания выгоды или тупой животной страсти. И что они все находили? Не красавица, травка сорная...что, не нравится - непокорная? Нравится. Может, в этом и дело. Шальной вкус свободы и крови, дикий гон, азарт, магия. Не волшебство, но магия тела, магия прикосновений и поцелуев. Но только с тобой - до глубины. До самого дна, и нет там ничего приятного, ничего светлого. Просто ты почему-то не боишься и не презираешь.
Невесомо. Подушечками пальцев. Хитроумные дорожки и линии. Зигзаги, спирали, параллели. Параллельный кайф. Дрожь оставляет твое тело, чтобы проснуться в собственном. Напряжением внизу живота, дающим о себе знать. Как будто бы забыла о себе, но возбуждение никуда не делось, просто притаилось, а теперь предъявляет свои права, открыто и откровенно. Какой эгоизм.
- Ja, - ответом на что-то, хриплым голосом. То ли срывается, то ли прокурен настолько, что на мягкость уже не хватает.
От лопаток вверх, чуть царапнуть плечо, скользнуть ноготками по шее - и зарыться пальцами в волосы на затылке. Короткие, конечно, но их хватает. И губы накрыть поцелуем. Наверное, лимит нежности пока исчерпан, вся подарена тебе, и волна уже схлынула, чтобы ты мог ответить - почти на укус, властный поцелуй. Просто слишком жжет изнутри взбудораженная кровь. Слишком хочу тебя.